Я уже не выдержала нашу со старушкой персиянкой обоюдную пытку по высвобождению ее из калтунного панцыря, вынула заветные «кукольные» денежки и пошла в ветлечебницу. Пробились мы втроем: я и два врача, более трех часов. Кошку не обездвиживали - не усыпляли, не решились, имея снисхождение к ее старческим 14 годам жизни, но сделали ей сердечный и успокоительные уколы. И теперь четыре искусанных и исцарапанных существа зализываем раны каждый в своем углу. Каролина моя похожа на крошечную пародию льва. Недосфинкс-недопудель. Истерзанная-измученная, освобожденная от гнета, но вся в болячках – живого места нет. Больную лапу ей так натянули, навыкручивали, что невыносимо смотреть, как она глубоко хромает. И огромная наша кошечка теперь ниже, худее и вообще заметно меньше малыша Дживса. Который, впрочем, быстро наливается силой и грацией, и тяжеленький такой. Он, похоже, все-таки был напуган тем, что кошку куда-то унесли. Отчебучил мне в квартире так, … одним словом, такого у нас еще сроду не было! И как-то обескуражен тем, что грозная наша Набольшая кошка уменьшилась в размере чуть не вчетверо, против прежнего. Все эти его поползновения к ней стали иными, откровенно и однозначно жалостливыми, осторожными, ни грамма не задиристыми или игривыми. Но страдалица наша пока так измученна и агрессивна, что малОй теперь предпочитает держать дистанцию.
Как же они все понимают – наши кошки!